В год 80-летия победы в Великой Отечественной войне Белорусский государственный кукольный театр поставил спектакль по повести Василя Быкова «Знак бяды».
Когда полгода назад Белорусский государственный кукольный театр анонсировал постановку спектакля по повести Василя Быкова «Знак бяды» – это казалось невозможным! Быковскую прозу трудно экранизировать и ставить даже в драматическом театре: в ней так много междустрочий, психологизма, который только один на один с текстом можно пережить и прочувствовать. Но столичному кукольному театру важно было не остаться в стороне от темы войны в этот год 80-летия Великой победы.
Шесть месяцев работы и репетиций, и премьера «Хутара» состоялась в особенный день – 21 июня 2025 года. Еще и потому, что в этот год отмечается 101-ая годовщина со дня рождения Василя Быкова – писателя, не только всё творчество которого, но и сама жизнь была связана с войной. В 1941 году, за три дня до начала Великой отечественной войны он праздновал свое 17-летие. А из жизни ушел 22 июня – в памятную дату, день начала той войны, на которой погиб каждый третий житель Беларуси. Война – тот знак беды, что остался в истории каждой белорусской семьи без исключения. Мы помним!
… Когда двери зрительного зала открываются, сцена театра уже открыта взорам публики. Груда черных, словно после пожара, досок возвышается как, Голгофа. Еще не началось действие, и зрители только занимают свои места, а на сцене уже идет действие: тоненький, белый, словно прозрачный пастушок Янка из повести Быкова – он знает наперед, но не может сказать, какая беда предстанет перед глазами зрителей…
Спектакль предстоит для зрителя тяжелый. Не только по своему на разрыв сердца содержанию, но и продолжительности: 2 часа 10 минут без антракта. Высидеть физически непросто, но так и должно быть: на этом спектакле не может и не должно быть зрителю удобно и комфортно. Люди, о которых писал Быков, они войну пережили, вытерпели – и вы терпите! Евгений Корняг умышленно не дает покоя и удобства зрителю, не дает заснуть в кресле и просто отбыть свой поход в театр. Он, как настоящий кукловод, дергает за ниточки и создает ситуации, в которых ты не остаешься спокойным созерцателем.
Он провоцирует, заставляет чувствовать, страдать, бояться, переживать, думать. Заставляет прятать глаза от едкого света прожекторов, что в темноте выискивают себе жертву. Он бьет по нервам и рецепторам скрежетом железа танков. Он превращает зрительный зал в хутор, с которого не сбежать. И вдруг ощущаешь, как говорит в тебе страхом генетическая память, как оживают в голове рассказы бабушки или прадеда. Мы ведь еще поколение тех, кто не только по книгам и фильмам, но и по живым рассказам со слезами на глазах знает о той войне…
Творческое трио Евгений Корняг–Татьяна Нерсисян–Екатерина Аверкова (режиссер-художник-композитор) каждой постановкой завоевывают сердца все большего числа зрителя. Пока другие театры бьются за молодого зрителя, ища способы привлечь, привести, сделать свой театр ему интересным, в кукольный такой зритель – молодой, интеллигентный, ищущий и небезразличный – приходит сам. Достать билет на взрослые спектакли в минский кукольный – тот еще квест! Даже на постановки, что давно в репертуаре. А на премьеру «Хутара» по Быкову, говорят, все билеты раскупили не за часы – за минуты!
В этом театре есть своя особая магия – кукольная, которую творят кукольных дел мастера. В их числе – старейший бутафор театра Олег Владимирович Николайчик, заслуженный работник культуры, который вот уже 60 лет вдыхает жизнь в кукол! Начинал он работу еще с легендарным Анатолием Лелявским, затем творил с его сыном, Алексеем, и теперь вот с Евгением Корнягом – три поколения режиссеров!
Куклы на «Хутаре» не заменяют людей, они ими становятся. На какой-то минуте спектакля ты вообще забываешь, что за куклами стоит актер, у которого в этом театре двойная работа: играть куклой и самому играть, не просто давая голос персонажу, но и становясь с ним одним целым. В сцене, когда убивают Петрока, есть ощущение, что у тебя на глазах из последних сил вырывается, бьется слабое, сухое, тщедушное, но живое, настоящее тело. Ты веришь, что ему сейчас не по-кукольному больно, и со страхом вжимаешься в кресло…
Распределить роли в этом спектакле – значит дать кукле соизмеримый с характером ее персонажа масштаб. Предатели и полицаи – мелкие, жалкие, липкие, как мошкара, лезут в окна и двери – их хочется брезгливо стряхнуть. Нацисты – сапоги, которые маршируют, выбивают двери, бьют насмерть. Они говорят пулеметными очередями на одном доступном им языке. Смерть – гигантский скелет в военной немецкой фуражке: своими длинными костлявыми руками она способна дотянуться до каждого. Ее глаза – фонари, ищущие живых в темноте, всевидящие и высматривающие… Есть что-то в этих образах зла схожее со стилисткой фильмов Гильермо дель Торо, его «Лабиринтом фавна», который тоже про борьбу человека с фашизмом.
Человеческий облик только у главных героев (Степанида и Пятрок) и у немого пастушка Янки, который как полуангел, не от мира сего. Полицай-Гуж – тот уже получеловек или недочеловек: у него тело живого актера, а лицо мертвенное, обезображеное поступками: он чудовище, страшное нутро которого поражает тело, как болезнь. Его лицо – маска, которая меняется всякий раз, когда меняется власть. Но эта, страшная и безобразная, за годы войны уже к нему приросла – не снять.
По замыслу режиссера и художника, Пятрок и Степанида – несоразмерные по масштабам куклы, как и их личности. Он – человек маленький, боящийся, сомневающийся, старающийся не сопротивляться злу, в надежде пересидеть, переждать и пережить лихо, не сражаясь с ним.
Степанида – кукла огромная, такая же, как ее смелость и поступки. Кукла тяжелая, которой трудно управлять, как невозможно управлять Степанидой. Большой человек, говорят про таких! Ее фигура заполняет собой сцену. Она ничего не боится, и как же могут ее сломать и погубить эти мелкие, как мошкара, полицаи, эти сапоги-солдаты? Степанида же больше их, сильнее, крепче! Но у Быкова не случается привычного хэппи-энда, если не считать победой торжество духа над телом.
На этом спектакле в зале такое молчание, что от напряжения звенит в ушах. В этой тишине в зале идет очень важный разговор каждого с самим собой: а как бы я поступил на войне, на которой невозможно остаться в стороне? Скрыться от этих мыслей никак нельзя. Режиссер Корняг прибегает к своему фирменному ходу – о самом главном вам пропоют. Всё кукольное действие сопровождает живая певица за роялем, который словно подвешен или парит на вершине сцены. А ее голос из этого сценического поднебесья пафосно и неумолимо поет о том, о чем кричат знаки беды на земле: что никому не спастись, что от зла нет способа сбежать и скрыться, можно только победить его. Этот ход с роялем и певицей дает с одной стороны эффект пророчества, с другой – театра в театре, сцены за сценой…
Как и у Быкова, «Хутар» Корняга – это не про место и не про географию, а про способ жизни, где надежда на преславутое «мая хата з краю» умирает последней. Но когда ты уже не с краю, а в центре событий, что же тогда делать: сберечь нажитое, спасти жизнь или сохранить совесть? Мы все на хуторе и каждый из нас – этот хутор и есть мы. Этот спектакль – очень важное напоминание о том, что война – это не только взрывы и разрушения. Это каждодневые бои за честь и совесть в маленькой жизни обычных людей, которые потом складываются в большую историю извечной борьбы Добра и Зла.
В кукольном театре в очередной раз получилось поставить очень человеческий спектакль. После «Хутара» хочется молчать. После него слез уже нет (все были выплаканы в зале), но есть желание еще раз перечитать книги Василя Быкова. А еще задать самому себе вопрос: а какой куклой был бы я на этой сцене – большой или маленькой?
Текст: Анастасия Костюкович
Фото: предоставлены Белорусским государственным театром кукол.
