Режиссер Влада Сенькова и ее фильм «II» (Два) стал победителем премии “Чырвоны верас” в номинации «Лучший полнометражный фильм». Это не первая награда для Влады. Ее полнометражный дебют «Граф в апельсинах» получил Discovery Award на Международном кинофестивале восточноевропейских фильмов в Котбусе (Германия) и диплом «За смелый и свежий взгляд» на Минском международном кинофестивале «Лістапад» в 2016 году.
Тогда мы и разговаривали с Владой. Она рассказала, почему белорусскую молодежь так тянет жить и работать за границей, вспомнила о своем детстве, с которым отчасти попрощалась при помощи кинематографа, и поделилась впечатлениями от общения с некоторыми белорусскими кинокритиками.
Справка: Влада Сенькова – белорусский режиссер, продюсер, сценарист. Окончила Белорусский государственный университет (2010), киношколу-студию Андрея Полупанова (2013) по специальностям «сценарист» и «режиссер». Автор полнометражных фильмов «Граф в апельсинах» (2015), «Elie/Elina» (2017), участница международных фестивалей.
– Влада, «Граф в апельсинах» – твоя первая режиссерская работа, картина вышла в декабре 2015 года, в прошлом году на ММК «Лiстапад» фильм получил диплом «За смелый и свежий взгляд». Каково было впервые снимать кино?
– Я к тому времени уже созрела, чтобы снимать кино. Я не искала какую-то идею, собиралась сразу снимать полнометражное кино, короткий метр – это не про меня. Как-то сидела с другом в баре, заиграла «Нирвана», и я вдруг поняла: снимать надо про подростков.
Сценарий написала зимой, а в июле 2013-го начались съемки. Потом монтировали, на краундфандинговой платформе собирали деньги на озвучивание. Это сейчас я еще подумаю: браться ли снимать кино из ничего или поискать на него сначала средства. А тогда я многого не знала, думала, что это все просто. И заключила себя в ловушку: через месяц осознала, что все сложно, однако механизм уже был запущен. Не знаю, коммерческая ли это лента.
Сейчас коммерческое кино – американские блокбастеры и российские новогодние комедии. С этой точки зрения «Граф в апельсинах» – кино некоммерческое. Но в Финляндии, например, в основном показывают авторское кино, там оно считается коммерческим, у них артхаус – это совсем что-то запредельно-экспериментальное.
Немцы спрашивали о финансировании кино в Беларуси. Удивлялись тому, что у нас кино снимают за свои деньги или за деньги родителей, например
«Граф в апельсинах» был в ограниченном белорусском прокате, также я уже съездила с этой лентой на ряд фестивалей. Недавно вернулась из Германии – была на международном кинофестивале в Котбусе. Там получила приз Discovery Award.
– Какие впечатления? Как немецкий зритель принял белорусскую ленту?
– Меня впечатлила реакция немецких зрителей, им интересна Беларусь, наша жизнь. Им понравился цвет моего кино, и это было забавно, ведь такой эффект у фильма «Граф в апельсинах» – от того, что кино снимали дешево, в жестких условиях.
– Каково режиссеру сидеть в зале и наблюдать за реакцией зрителя?
– Признаюсь, это очень страшно. В «Графе» есть моменты, после которых люди могут уйти из зала. Например, когда Белый молится в душе, а Игорек блюет в толчке, кто-то считает это оскорблением… Некоторые уходят на эпизоде, когда девочки лежат в поле, у них непонятная ситуация, одна хочет поцеловать вторую…
И на этом моменте один зритель в Германии все же ушел. Для меня это был шок, хотя, возможно, человек ушел по каким-то своим причинам… Но теперь я стала относиться к этому проще. Немцы спрашивали о финансировании кино в Беларуси. Удивлялись тому, что у нас кино снимают за свои деньги или за деньги родителей, например.
Важно, что Котбусский фестиваль очень заинтересован в Беларуси. В 2016 году специальная программа была посвящена Кубе, кубинскому кино, а в этом году организаторы собираются делать целый блок белорусского кино. Весной должны приехать в нашу страну для предварительных встреч, отборов. Забавно, ведь фильмов-то у нас немного, но на неделю просмотров хватит.
– Чем может быть интересна белорусская тематика?
– Литовский молодой режиссер Лина Лужите сделала как-то документальный фильм «Игрушки» про Жлобин (2013). Он прогремел на европейских фестивалях, открывая всем Беларусь. Там все трешево, весь город пьет, живет в подвалах, все ужасно… Меня это задело тогда, хотя я понимаю, что автор волен выражать свою точку зрения. Но все же документальное кино – не игровое, и режиссер должен чувствовать какую-то ответственность.
Фильм «Игрушки» сделан очень талантливо, но ты думаешь, что ведь это неправда. И дело не в том, что во мне срабатывает патриотизм. Я родом из Витебска, знаю, как обстоят дела в областных, в маленьких городах, – там это все есть, но не так выкручено, как в фильме… А еще меня поразило, когда режиссер рассказывала о том, как она вышла из машины, когда пересекла границу, и целовала литовскую землю… Ну мы что, Северная Корея, что ли?
Это будет кино об эмигрантах: белорус, россиянин и украинка, у них общая постсоветская реальность и общий язык – только это их и объединяет
Я знаю, в какой стране живу: у нас есть проблемы, но все не так ужасно, как в фильме. Если и бывает сложно со съемками, то это не повод говорить о том, что мы живем в «Африке». Для меня подобный ход литовской ленты «Игрушки» – способ попасть на фестивали, где любят остросоциальную тематику, и использовать легкий вариант Беларуси, не вникая в суть. Может быть, для кого-то я выгляжу как патриотически зомбированная девочка, но я живу в европейской Беларуси, и это не Сибирь, не глубинка России, где все пьют и все совсем плохо.
– В фильме «Граф в апельсинах» отражена белорусская реальность?
– Думаю, да, персонажи типичные и ситуации вполне реальные. Как-то я заходила в деканат, надо было забрать документы для брата, а мне сказали: «Выйди и скажи как следует…» Мои актеры рассказывают, как в университете девушке говорят: «Ты опоздала и должна зайти в аудиторию как плебс». И это – 35-летний преподаватель! В каждую сцену в фильме я пыталась многое вложить, меня за это упрекали. Там все из нашей белорусской жизни. После Германии я поняла, что «нагрузила» вовсе не много.
Мне жаль, что во второе мое кино я не смогла пустить много проростков с разными смыслами. «Elie/Elina» – более коммерческое кино, и сюжет понятен каждому. Это романтическая комедия, жизненная мелодрама. Там нет моего четкого авторского взгляда: продюсер поставил свои условия (он играл главную роль, мы использовали его музыку), так что я не могу сказать, что «Elie/Elina» – стопроцентно мое кино. Но все равно оно удалось…
– Если вернуться к «Графу в апельсинах», о чем это кино?
– Это история взросления человека в стране Беларусь. Все происходит в течение трех дней на даче, в неприятных условиях. Для взросления ведь нужна ситуация, которая тебя ударит головой о стену, чтобы ты начал думать. Нас что-то заставляет развиваться – и в основном это события, которые нас встряхивают.
– У тебя такое в жизни случалось?
– Думаю, это происходит много раз и не зависит от возраста. Начинается все в юности, когда заканчивается первая любовь… А вот переезд от родителей в другой город, например, не заставил меня повзрослеть, это было приключение: даже когда не было денег и мы ели варенье с чаем – это было весело. Ты знаешь, что в крайнем случае тебя всегда выручат родители.
Пять лет в университете я не взрослела, просто приняла много информации. Пошла в киношколу, чтобы прокачать писательские способности, а там задали написать сценарий фильма, и я думала: о чем мне писать?
А потом события жизненные били о стену – и появились темы. И это продолжается: приятные и неприятные события… Хотя приятные не заставят меня сесть и написать что-то. Когда все хорошо – ничего не делаешь.
– Как появляется название для фильма? Ты как лингвист наверняка придаешь большое значение слову.
– У меня нет желания заманить зрителя названием. Я люблю слова, люблю играть ими, это просто хобби. «Граф в апельсинах» – кино про детство, которое уходит.
Я хотела сделать реквием по собственному детству. А из детства у меня самое яркое воспоминание – как я читала «Графа Монте-Кристо», были зимние каникулы, и я ела много апельсинов… Вся книга была прямо заляпана этими апельсинами – такой вот символ детства для меня. Позволила себе такое название для фильма.
– Сейчас в работе сценарий к третьему фильму «ahaha». Что за тема волнует?
– Это будет кино об эмигрантах: белорус, россиянин и украинка, у них общая постсоветская реальность и общий язык – только это их и объединяет. Политического контекста там никакого нет. Конечно, какие-то события происходят, но я не даю им оценок. Мне важно делать кино о человеке, а не о гражданине. Мне достаточно читать каждый день «Фейсбук», чтобы еще и делать про это кино… Да и история – о молодых людях, которые не задумываются о политических событиях, они хотят найти себя, заниматься любимым делом, жить лучше.
У каждого свои причины уехать из страны: украинка мечтает найти любимого обеспеченного мужчину, россиянин поступил на политологию учиться, а белорус – актер, который уехал, так как кино с его участием запретили… Антигерой у меня – эмиграция, которая создает очень жесткие условия жизни. Но не могу сказать, что мое кино пропагандирует отказ от эмиграции: ведь у каждого дома свой ад, и вернуться они не хотят, хотя выбор есть всегда.
Еще меня поразило, когда режиссер рассказывала , как она целовала литовскую землю
Недавно немцы спрашивали у меня: правда ли, что у нас все хотят эмигрировать, люблю ли я свою страну, хочу ли уехать… Для них это удивительно, потому что там молодежь не задается такими вопросами. У нас же с 9-го класса учат чешский язык, чтобы поехать в Прагу. Мы живем в ограниченных условиях, и молодые люди не чувствуют себя свободными в действиях, мечтах.
В Европе молодежь не боится мечтать. «Хочу быть скульптором» – идет и учится, и становится кем хочет. У нас по-другому: «Скульптором? И кому я буду тут нужен?» В итоге человек учится на экономиста и работает в офисе.
– Тема актуальна. А ты сама задумываешься об эмиграции?
– Если честно, я думаю об этом каждый день, но у меня нет очарования жизни за границей. Я прекрасно понимаю, что такое переезд в другую страну. Для меня этот вопрос может быть решен очень просто: надо поступить в бесплатную немецкую киношколу, после обучения там дают полтора года визы с разрешением работать, чтобы ты сумел применить себя за это время. Страна заинтересована в том, чтобы ты работал по специальности, ведь за твое обучение заплатили.
Недавно я думала, что все, надо уезжать: увидела программу по ТВ про трусы на площади Победы – столько шума, будто у нас нет больше проблем, чем обсуждать модель на фоне вечного огня, в то время как дети из интернатов умирают от голода… Тошно на это смотреть, но потом светит солнце – и я думаю, что надо начинать снимать кино.
– Кто для тебя авторитет и учитель?
– Я учусь у Паоло Соррентино, он появился в моей жизни внезапно с лентой «Великая красота». Он значительно повлиял на мое восприятие, я поняла, что хор может быть красив – в кадре и за кадром… Соррентино делает кино, которое льется, как песня. Также меня вдохновляет Ксавье Долан – он не боится хулиганить в кино. Люблю Андрея Звягинцева – просто за то, что он делает кино аккуратно, деликатно и глубоко. Смотрю фильмы Сигарева, Серебренникова.
– Считается, что режиссер кино должен быть немолод, с большим жизненным опытом…
– Я думала о режиссуре еще в 16 лет, но тогда понимала, что пока имею мало что сказать. На данный момент в своих работах говорю о том, что знаю. А поживу еще – узнаю новые темы, буду говорить о них. Не столь важно, какого возраста режиссер, нужно, чтобы то, что он делает, соответствовало его опыту и знаниям.
Белорусский режиссер Никита Лаврецкий снимает кино о своем поколении, и это правильно. Режиссер более старшего возраста вряд ли сможет показать наше поколение. Я мечтаю снять фильм о двух стариках, и есть сценарий, но понимаю: мне для этого надо пожить еще… Мне надо вкусить атмосферу этого возраста, чтобы делать такое кино.
– Если вернуться в детство, каким оно было?
– Я выросла в Витебске. Росла в ожидании переезда: бабушка говорила, что надо уезжать в Европу, в Америку, папа постоянно участвовал в лотерее «Гринкард», мама жила идеей уехать в Санкт-Петербург…
Я знала: в Витебске не останусь, потому что там мало возможностей. Мама – преподаватель в БНТУ, занимается математикой, непонятная для меня сфера жизни. Помню, когда я училась в школе, мама мне объясняла математику на домашних заданиях, а у меня в голове был «белый шум», отключалась просто. Папа – журналист, работает в витебской газете, и еще он писатель, участвует в конкурсе «Первая глава».
Белорусские критики часто превращаются в комментаторов на сайтах и в соцсетях
Первые 11 лет я жила у бабушки, тогда были 90-е годы, все мы ждали, что папа напишет книгу и станет великим писателем. Было решено, что мы с младшим братом будем жить с бабушкой и дедушкой. Мы часто виделись с мамой и папой, но именно бабушка и дедушка вложили многое в нас во время становления.
Потом мама решила забрать нас обратно, и когда мы вернулись, то у нас резко началась свобода. Надо сказать, бабушка воспитывала нас в строгости, она многое давала нам, хотела сделать из меня танцора бальных танцев. Думаю, свои комплексы я приобрела именно там. Тренеры не всегда чутки, помню, как меня, пятилетнюю, отчитали и выгнали из зала за то, что я не знала, где право и лево. До сих пор ясно вижу сцену, как герой стоит посреди зала, а его стыдят. Танцы мне дали многое, но я там всегда была каким-то лузером.
Так вот после бабушкиной строгости наступила свобода, мама и сейчас, когда моя точка зрения не совпадает с ее, сожалеет, что давала мне так много свободы. Но я очень благодарна родителям за ощущение свободы и за то, что запросто могу высказывать свое мнение. Так что атмосфера в детстве была свободная, хотя я помню, как мы ходили дома на цыпочках и тихонько смотрели телевизор, потому что папа писал и ему нельзя было мешать.
– Почему захотелось быть именно режиссером?
– Во мне жило желание рассказывать историю, для меня интереснее это делать посредством кино. К 10-летию встречи одноклассников мы писали «письмо в будущее», я рада, что не изменила мечте, – еще тогда хотела снимать кино, и чтобы оно трогало людей.
Мне не хватает дисциплинированности, я работаю над собой. У меня нет режима дня, я просыпаю, опаздываю… Мне проще писать ночью, а ведь утром надо как-то еще и жить в этом мире. «Графа в апельсинах» я довела до конца, потому что я горела этим.
Если нет продюсера и контракта – легче все бросить. Но у меня все же была ответственность: я взяла у мамы деньги на кино, к тому же потратила массу своих и чужих сил. Сейчас есть заинтересованный продюсер из России, который ждет мой сценарий к «ahaha». Мой дедлайн заставляет меня ежедневно работать. Если ты в свободном плавании, надо самому выстраивать себе обязательства и планы.
Читайте также: Скандальный режиссер Евгений Корняг — о пьесах без сценария, консервативном зрителе и голом теле
– Есть какие-то секреты из кухни сценариста?
– У меня много книжечек, но когда вижу интересный эпизод в жизни, блокнота, как правило, под рукой нет, записываю все в телефон. Многое теряется, но главное запоминаю. Давно хочу завести книжечку с героями и записывать туда людей.
Отлистать пару страниц и написать героя таким образом проще, чем его придумывать с нуля. Как правило, все мои герои списаны с конкретного человека, которого я анализирую и по нему создаю персонаж, потом «навешиваю» ему ситуации из жизни других людей.
– То есть ты не придумываешь «вселенную Гарри Поттера»?
– Да. Единственный придуманный персонаж – Белый из «Графа в апельсинах». Хотя я была знакома с одним очень верующим мальчиком, православным, не буддистом, как это сейчас модно. Белого я задумывала как символ Беларуси – он такой податливый, спокойный. Этого персонажа могло и не быть в реальности, может, это было привидение… Но я знаю, откуда пришли остальные мои герои и как они функционируют.
Я очень благодарна родителям за ощущение свободы и за то, что запросто могу высказывать свое мнение
– Какое отношение к критике? Молодое белорусское кино нечасто хвалят.
– Отношусь по-разному. Есть такие критики, которые и смотреть-то белорусское кино не хотят, считают, что оно изначально недостаточно хорошо: «вот когда его где-то заметят, тогда и посмотрю, а пока неохота тратить время на просмотр, свои профессиональные способности – чтобы написать критику». Для меня это выглядит глупо и невежественно. Сначала посмотрите, а потом и выводы делайте.
Я – за конструктивную критику, которая помогает в работе. Но, к сожалению, белорусские критики часто превращаются в комментаторов на сайтах и в соцсетях, от этого грустно: в этой стране не находится тех, кто захочет грамотно прокомментировать твою работу.
А ты не понимаешь, на что опираться, ведь работа – первая, ты не знаешь еще, что с тобой вообще произошло: ты высказался просто или сделал хорошее кино? Понятно, впервые сделать хорошее кино сложно. Тебе нужен взгляд со стороны, критика конструктивная. «Кино – говно»? Окей, объясните, почему вы так считаете. А я еду на Московский кинофестиваль или в Котбус, и оказывается, неплохое кино получилось…
Критики должны поддерживать белорусское кино. Именно: должны. Ведь если вы работаете в этой сфере и живете кино, – а критиковать фильмы можно только от большой любви к этому жанру искусства, – вы должны поддерживать наше кино. Не в том смысле, что надо обязательно писать хорошие отзывы и хвалить, но стоит обращать на него внимание.
Беседовала Алла Шарко Фото: Николай Козловский
Читайте нас в Telegram, Facebook и Instagram (и не забывайте смотреть сторис). Там мы публикуем самую интересную информацию.
