Несколько лет наблюдаю за творчеством белорусского художника, фотографа Марии Елены Бонет. Её работы сложно описать, в них – глубина, тайна, метафоричность, скрывающаяся за, казалось бы, простыми и знакомыми каждому образами. Но кто таится за ними? Какая она – Мария Елена? Ведь все это время я могла только догадываться…
Танец с реальностью
– Мария Елена, какая вы в жизни и какая в искусстве?
– Жизнь и искусство не разделяю, для меня это – одно. Как я могу разделять, если мое творчество – это путь?.. С детства утоляю жажду познания через искусство. И это необходимость, какой-то инстинктивный процесс. Это мое восприятие мира, через которое рождаются метафоры, и я их выражаю в творчестве. Постоянное взаимодействие: мои вопросы к миру, к себе, но также и мои ответы на внешнее, на красоту, на то, что по-настоящему трогает. Через метафоры, через язык поэзии мне легче понимать «что происходит» и делиться с другими. Разделять жизнь и искусство можно, если искусство – цель, но для меня искусство – «мост».
– Вы можете описать себя звуками, оттенками, запахами?
– С описанием себя всегда было сложно. Я теряюсь в таких вопросах, потому что нахожусь в постоянном движении, изменении. Каждое утро – новое рождение: то лес, то камень, то вода… Иногда от таких перерождений сильно устаю эмоционально, но это всё от многообразия мира, через который постоянно открываю в себе что-то новое. Это естественный, неконтролируемый процесс. Я – художник. Беспрерывно «трогаю» этот мир, танцую с ним, он отражается во мне, я в – нем. Удивительные путешествия.
Конечно, есть ядро, которое неизменно, и это ядро – желание «сбыться». Для меня важен вопрос «кто я?», а не «какая я?». Каждый человек – неисчерпаемая глубина. Бездна. Тайна. Человека определяет его истинное желание.
Звуки, запахи и оттенки отзываются во мне в данный период. Думаю, они не определяют меня в целом.
Цвета: оттенки ночного леса, темно-изумрудный в синем, черничный, цвет смуглой кожи, янтарно-зеленый, бледно-розовый.
Запахи: запах зелени после сильного ливня в жару; запах речной воды в сочетании с дикой мятой и чабрецом, полынь, жасмин, запах ветра в конце августа.
Звуки: фортепиано, виолончель.
– Скажите, какие фотографы, художники, поэты и/или фильмы, произведения живописи повлияли на творчество?
– Хочется сказать о последнем открытии, которое сильно повлияло на мою жизнь. Это встреча с «Божественной комедией» Данте. Сложно оценить словами весь масштаб воздействия этого произведения, но в двух словах: это путеводитель по жизни. Человек, который жил 700 лет назад, знает меня лучше матери, протягивает руку, разговаривает со мной, обращает меня к себе, ведет по жизни.
Если говорить о фигурах, к трудам и произведениям которых я обращаюсь, как к жизненной необходимости, то это – Антоний Сурожский, в живописи – Гоген, Рембрандт, в музыке – Бах. Для меня они – открытые источники, проводники, которые говорят, как мне кажется, на языке вечного.
Не могу сказать, что мое творчество находилось под влиянием других авторов. Под чьим влиянием находится двухлетний ребенок, в котором, к примеру, есть постоянная жажда рисовать?.. Это образ жизни, путь. И на этом пути встречаются авторы, восприятие мира которых созвучно с твоим, но они выражают это другим способом. Понимаешь, что не один. Это вселяет мужество в преодолении сомнений и вдохновляет.
Если меня захватывает автор, мне обычно недостаточно только его произведений. Читаю переписки, эссе, дневники… И они интереснее и ценнее самих произведений.
Для меня Марина Цветаева – бездонное море. Могу читать ее заметки по три предложения в день, и мне этого достаточно, чтобы потом удивляться тому, как она с точностью выразила то, что происходит в моей душе. Цветаева называет вещи своими именами.
Бродского, например, хочется читать зимой. Мэри Оливер – летом. Чехова – за городом. Арсений Тарковский – как «возвращение домой». Мир Толкина пришел в мою жизнь, когда я ждала ребенка, и вернулся сейчас, когда пришло время знакомить с ним уже подросшего сына. Достоевский был целым этапом, когда читала только его одного.
Сейчас знакомлюсь с Хлебниковым. Читаю Гессе. Пересматриваю фильмы Кислевского, полотна Врубеля, фотографии Салли Манн.
– Продолжите фразу: «Если не профессия фотографа, то…»…
– При поступлении в Академию искусств выбирала между театральным факультетом и художественным. В итоге поступила на дизайн, и моя профессия – графический дизайнер. Но в рамках этой профессии довольно быстро поняла, что этого недостаточно. Хотя опыт обучения на факультете дизайна был бесценным. Мне повезло учиться у прекрасных педагогов, которые дали возможность мне раскрываться как художнику.
Я не занимаюсь коммерческой съемкой, не снимаю на заказ. Конечно, владею технологией фотографии, но едва ли могу назвать себя чистым фотографом. В моих работах много переменных, поэтому, скорее, я – художник. И сфера моих интересов довольно обширна, как и инструменты для моих высказываний. Меня интересуют кино и театр, где пересекаются разные виды искусств. И я чувствую себя комфортно в этих дополнениях, созвучиях. Пару лет участвовала в проекте, где играла в спектакле театра теней. Параллельно много снимала в театре кукол, это был прекрасный опыт: быть и зрителем, и участником.
Также снимаю видео, пишу «фотографические» очерки, записываю наблюдения, потому что фотографией не могу выразить все ощущения. Вероятно, это выльется во что-то большее, чем фотографический проект.
Недавно закончила иллюстрировать книгу «Ки, мой милый Ки», трогательную историю, написанную Зоей Кенько. Эта история для детей, но на мой взгляд, она очень актуальна и для взрослых. В некоторой степени мне помогал сын: мне была важна его оценка иллюстраций, «считывание» эмоций.
– Какое время суток любите?
– Люблю раннее утро, поздний вечер и ночь. Но больше – ночь. За ощущение безвременья. Ночью я не могу сказать «сегодня», будто оно уже закончилось и еще не наступило. Похожее чувство охватывает меня в поезде: когда в какой-то момент забываешь откуда и куда едешь, видишь свое статичное отражение в стекле, а за ним несущийся пейзаж… Я не знаю, почему меня это так завораживает, может быть из-за состояния перехода, которое не определить словами. Ночь заряжает своей тишиной, которая для меня совсем не тихая.
Поцелуй маленького кораблика
– Вы работаете в альтернативных авторских техниках ручной фотографической печати (гум-бихроматный процесс, оловянный процесс, цианотипия и классическая желатино-серебрянаяфотографиия). Почему именно эти техники выбрали и в какой из них чувствуете себя более свободно, комфортно?
– В работе с фотографией мне важен процесс от начала до конца: от момента съемки до печати непосредственно вручную. Мне нравится соприкасаться с тайной открытия изображения на бумаге, наблюдать за постепенным проявлением жизни в фотографии. Эти техники обладают нужными для меня силой и темпом, чтобы выявить нечто большее, чем лишь то, что я видела в момент съемки, помогают мне передать свое личное отношение в полной мере, быть полностью сопричастной.
Нет конкретных предпочтений. Каждая техника несет свою ценность и наслаждение. В гум-бихроматной печати меня завораживает момент проявления изображения из абсолютно черного. И из черного проявляется лишь то, что запечатлено светом. Невероятные ощущения. И погружаясь во все составляющие этого фотографического процесса, я все больше убеждаюсь, что это – алхимия.
Работая в технике цианотипии (цианотипия – один из старинных способов ручной печати фотографии цвета берлинской лазури), я тону в синем цвете, плаваю в каких-то морях, ночном небе.
Серебряная печать – абсолютная любовь. Все забываю и сама не своя, когда печатаю. Улетаю куда-то, ничего не помню потом – смотрю на отпечатки и не знаю, как они получились.
Оловянный процесс позволяет больше работать с едва заметными полутонами в светах. Люблю тонкие градации.
– Расскажите нашим читателям о «божественных» ошибках, случайностях при печати.
– Если в цифровой фотографии произведение искусства всегда предсказуемо, в ручной печати нет такой роскоши, к счастью. В полноценном контакте человека с материалом, изображение прорабатывается духом. Ручная печать имеет большое количество этапов, особенно в гум-бихроматной печати, и на каком-то этапе иногда ощущаешь, что всё в более надежных руках, чем в твоих. Когда проявляется, например, фигура, которой не было на момент съемки, не было на негативе. Иногда отпускаю себя во время печати, и рождается такая пластика в фотографии, которая больше моих технических знаний.
Не люблю, когда авторы технические случайности возводят в культ и на этом строят свое искусство (погрешности при печати, засвеченные пленки, подтеки и т.д.). Это самообман, который возникает от художественной несостоятельности. Такое отношение к искусству всегда выглядит пустым приемом и кроме внешнего эффекта не несет содержания.
В искусстве профессиональное владение ремеслом – неотъемлемая часть, она так же важна, как и внутреннее содержание. Так что «божественные ошибки» приходят после долгого и упорного оттачивания своего ремесла.
–На мой взгляд, ваши работы – «фотографии-воспоминания», сновидения… Есть в них недосказанность, тайна и маленькое волшебство. По эмоциональной составляющей они напоминают полароиды А. Тарковского…
– Мне, безусловно, приятно сравнение, потому что я высоко ценю искусство Тарковского. Что касается «фотографий-воспоминаний», мне сразу вспомнилась фраза Тарковского из его последнего интервью: «Воспоминания детства никогда не делали человека художником». Он говорил о своих последних фильмах, где подчеркивал, что «они основаны на личных впечатлениях и не имеют отношения ни к детству, ни к прошлому, а касаются настоящего».
Думаю, произведения искусства могут отсылать зрителя к его собственным воспоминаниям, запускать какой-то процесс в душе, но не обязательно отражать воспоминания самого автора.
Возможно, то, что вы называете «воспоминаниями», «недосказанностью», «тайной» – это те ощущения, которые возникают в соприкосновении с красотой, свидетелем которой был автор. И вы разделяете эту энергию красоты через произведение искусства. А красота – выражение, свидетельство истины, и это тайна.
В момент съемки у меня нет желания передать ощущение сна, я фотографирую реальность. Другое дело, что иногда сама не знаю, почему это делаю именно в тот или иной момент. Это похоже на порыв, моментальный ответ на действительность, которая сильно тронула меня… И работы, бывает, могут раскрыться для меня самой через время.
– Расскажите о любимой созданной фотографии.
– Это две фотографии, созданные в этом году. Интересно, что именно они были отобраны галереей Galerie Agathe Gaillard и представлены на выставке в Париже.
Работа с моим сыном из серии Tanka. В тот день был какой-то совершенно белый солнечный свет. Он заполнял всю комнату. Не знаю, насколько возможно представить белые стены живыми, но это было так. Казалось, коснешься стены – и рука погрузится в молоко. Я сидела в комнате, смотрела на стену и слушала музыку. Через некоторое время в комнату зашел сын и начал танцевать в этом белом свете, со светом. Это было прекрасно. Это был настоящий полёт, настоящий танец.
И лодка со звездами из серии «Моя Река».Эта работа сопровождает меня уже полгода с момента ее создания, жизнь постоянно обращает к ней, я открываю новые значения, о которых даже не задумывалась. Вбирает в себя новые удивительные истории, встречи, отражает мою действительность. Мне интересно, к чему она меня приведет, как и когда полностью раскроется. Проект «Моя Река» еще не завершён. На выставке в Историческом музее была представлена этой зимой лишь четвертая часть проекта.
– Из всех увиденных на сайте серий мне наиболее близки the Odyssey и Marionetta, в которых неживое оживает, дышит, чувствует. Фотография как литература: нужно запечатлеть образ, сделать его «объемным», уловить настроение. Есть ли у вас любимые образы, которые периодически «переселяются» в новые проекты?
– Наверное, это мои метафоры, рожденные в поиске подлинности: подлинного лица, подлинной жизни и сопутствующие символы в этом поиске (символы перехода, трансформации, перерождения). Эти метафоры появляются в творчестве постоянно, как отражение моего жизненного пути.
Окна
Да, меня иногда даже физически непреодолимо тянет к такого рода порталам – окна, двери… Я думала об этом. В детстве всегда хотелось найти тайную дверь, пройти сквозь зеркало, всегда было предчувствие какой-то другой реальности, которая, возможно, реальнее, чем та, в которой я живу. Предчувствие многомерности пространства и времени. И это, конечно, проявляется в творчестве. Действительно, почти в каждой моей серии есть свой «вход».
Порталы в искусстве – распространенное явление. У Клайва Льюиса – плотяной шкаф, через который попадаешь в Нарнию,у Льюиса Кэрролла – кроличья нора, колодец, зеркало.
А сколько окон в живописи разных эпох! Столько и значений, вкладываемых в них художниками: от окна, как символа Божественного присутствия и духовного зрения; окна, как посредника между внутренним и внешним миром до окна Марселя Дюшана Fresh Widow. Мне близки окна Эндрю Уайетта, Марка Шагала. Люблю «распахнутость» в картинах Matteo Massagrande.
Маски
В серии Marionettaоткрывается тема обретения «настоящего» лица, как главной задачи реализации человека. Долгое наблюдение за искусством кукол пробудило во мне рождение этой метафоры: путь создания и одухотворения куклы, воплощение ее в форме и содержании созвучен с обретением цельности человека в своей телесности и проявлением лица из маски.
В этом проекте техника гум-бихроматной печати и демонстрация ее в рамках выставки является частью раскрытия темы. При проявлении фотографии в воде из черного проступают два лика – маска и лицо – превращение человека из мертвого в живого, как одухотворение куклы, проявление личности из черной бездны, как первый глоток воздуха со дна.
Настоящая реализация человека – открытие себя. Но часто человек подобен кукле – реализовывает маску. «Одевает» на себя образ, который не соответствует его подлинности. Таким образом все дальше уходит от себя. И вместо того, чтобы сбыться, он реализовывает себя в маске, проживает не свою жизнь.
Тени, отражения
Для меня это метафоры «игры», как взаимодействия с миром. Это напоминание, что все прибывает в «танце».
– В одном интервью вы сказали: «Фотография для меня –это в первую очередь способ понять себя и суть того, что происходило в тот или иной момент». Какие открытия произошли за последние годы?
–«Нет ничего, что не могло бы быть облаком» – одно из таких открытий. И так называется моя выставка, которая недавно завершилась в интерьерной галерее Rooms. Отправной точкой стала работа «Облако» из серии Marionetta.
Мы видим облако ежедневно в постоянно меняющейся форме. Красота облака – в его непостоянстве. И изменение – это путь, движение души, естественность жизни, при условии, что я позволю себе быть в каждый момент тем, кто я есть, как облако. Прощаешься с каждым мгновением, если хочешь приветствовать следующее, и каждая встреча – это новое рождение. Эти слова просты, но как трудно многим так жить, как трудно жить в своей простоте, быть облаком. Такие вещи редко приходят к человеку через слова. И поэтому мир наполнен красотой символов и метафор, которые проникают в нас без слов.
Все, что мы можем сделать – открыть глаза, сердце, быть внимательным к миру. Очень важно, куда человек смотрит. И глядя на внешнее, отвечая на красоту, есть шанс пуститься в дивное путешествие, где открываешь себя нового и значение себя в этом мире, открываешь новое понимание счастья.
Важно быть живым, проживать свою настоящую жизнь, понять свои истинные желания и следовать им, не разрушая. Научиться служить красоте, а не стараться ею обладать, жить так, чтобы она расцветала. Путь сложный, потому что нужно быть смелым, уметь отвечать на призыв, понимать, что тебе ничего не принадлежит, принимать боль, падение, через которые тоже происходит перерождение, приходит ответ.
Каждому откровению сопутствует личная история, встреча. Говорить об этом более подробно я пока не готова. Мой опыт отразится в новых работах, как же иначе. Все мои работы автобиографичны, это, в некоторой степени, – исповедь.
– Что таится за кулисами творческой деятельности Марии Елены на данный момент? Расскажите нашим читателям о планах.
– За кулисами – встречи с интересными людьми, бесконечные разговоры с любимыми друзьями… Мой сын однажды сказал мне: «Я для тебя космос, а ты – маленький кораблик, который летает в нем и целует каждую планету». И в этих словах суть наших отношений. Он многому меня учит, многое открывает, вдохновляет.
Сейчас я работаю над завершением проекта «Моя Река», но это требует еще много времени, также готовлюсь к проведению мастер-классов на фотографическом фестивале в Италии. О других творческих проектах предпочитаю пока не говорить, я еще собираю материал.
Беседовала Ольга Ропот
Фотографии: архив Марии Елены Бонет
