Хрупкая, нежная блондинка, в прошлом балерина, ставит спектакли на известных европейских площадках, а также преподает в Высшей школе драматических искусств в Берлине. Она является неизменным режиссером гала-концертов звезд мирового балета, завершающих ежегодный фестиваль «Балетное лето в Большом». О белорусских и зарубежный постановках, учебе и преподавательской деятельности, сотрудничестве с всемирно известными балетмейстерами рассказала Ольга Костель.
– Вы автор хореографии эпического балета «Любовь и смерть» на музыку Полада Бюльбюль оглы, с большим количеством людей на сцене, с мощными мизансценами, сложно ли такой хрупкой женщине руководить столь крупной постановкой?
– В нашем культурном, ментальном пространстве женщину почему-то действительно с трудом принимают как руководителя. Думаю, я не первая с этим сталкиваюсь. Я, наверное, просто взрослела в несколько иной социальной и культурной среде, где не принято в творческих проектах выстраивать некую иерархическую вертикаль, где все общение происходит на уровне горизонтали.
К сожалению, в нашем арт-пространстве горизонталь часто не выстраивается, вместо этого возникают панибратство и фамильярность, а женщина слабо воспринимается как руководитель. Однако главной моей задачей является не утверждать себя как большого начальника, а поставить балет, который бы трогал, был интересен зрителю.
Для меня настоящей наградой во время премьеры является то, что зрители долго не отпускают артистов со сцены и аплодируют стоя. В том числе присутствовавшие на премьере народный артист России Юрий Соломин и бывший министр культуры России Михаил Швыдкой.
После спектакля они подошли поздравить хореографа и очень удивились, что эту, по их словам, «махину, эти брутальные сцены, которые на самом деле по-настоящему тронули», создала маленькая хрупкая девушка.
Среди зрителей была и моя подруга-балерина с супругом, режиссером по профессии, который особо не любит балет, считает пустым искусством, особенно в нынешнее время, когда, по его мнению, какие-то спортивные, физические достижения превозносятся, а драматическая составляющая остается непроработанной.
Удивительно, но этот строгий режиссер также оценил работу, признавшись, что впервые его так «зацепил» балет. Не потому, что танцовщики много подпрыгивали и очень долго крутились на одной ноге, а потому, что была выстроена история, и это был театр, а не спорт. Это для меня стало настоящей победой.
– Есть ли различия, на ваш взгляд, между мужской и женской хореографией? Можно ли определить сразу, кто ставил спектакль – мужчина или женщина?
– Нет, нельзя. Этот стереотип опять-таки формируется почему-то в нашей ментальности. В Европе, США таких стереотипов не существует. Допустим, у того же Иржи Килиана (знаменитый современный нидерландский хореограф, автор балета «Шесть танцев», который идет на белорусской сцене. – Прим. ред.) очень тонкая хореография.
А, например, у Пины Бауш (культовая немецкая танцовщица и хореограф. – Прим. ред.) бывают такие брутальные сцены, что невольно думаешь: неужели это ставила та самая тоненькая, изящная женщина? Потому что все зависит от того, какую задачу автор ставит и какой эмоции хочет добиться от зрителя. Мне не симпатичны высказывания, которые иногда приходится слышать, что женщины как-то неправильно подходят к работе, а мужчина – да, он мыслит, он творец.
– А как вы в таком случае относитесь к феминизму?
– Очень спокойно. То, что выдается за феминизм сегодня: мы лучше, чем мужчины, мы можем больше, чем они, – я к этому отношусь тоже как к крайности. Мне кажется, сейчас это мутировало куда-то не в ту степь. Я занимаю очень ясную позицию: женщина обладает теми же правами, что и мужчина. Я – человек, ты – человек: мы одинаковые.
Среди постановок Ольги Костель: «Кружевной платок королевы» в Национальной оперетте Дрездена, «Прозрачность» на фестивале современных искусств в Уисте (Германия), «Необычные подозреваемые» и «Копелия-2» для самой известной труппы Болгарии «Арабеск» в Национальном театре Софии, «Осторожно – хрупкое!» на Международном фестивале хореографических искусств в Гёрлице и др.
– Год назад, сразу после премьеры балета «Любовь и смерть» в Минске, у вас состоялась премьера балета «Кармен» в Лондоне. Расскажите, пожалуйста, об этом европейском проекте.
– Да, через пару дней после премьеры в Минске я получила экстренное приглашение делать проект в Лондонском Колизее. Это знаменитый театр со своими традициями и историей, поэтому было, конечно, страшновато.
Сроки постановки были очень сжатыми. К тому же было уже готовое либретто, в котором цыганка Кармен, контрабандисты стали мигрантами, беженцами. Тогда был пик интереса и несколько предвзятого отношения к этой теме, особенно в Англии. Я не спала два дня, но рискнула взяться.
– Как собирали информацию, где вы брали материал для создания характеров, образов?
– В прессе – из всевозможных журналистских исследований. Изучала документальное кино на эту тему. Читала заметки беженцев Второй мировой, дневники людей, которые также когда-то сталкивались с тем, что они никому не нужны, что помочь им готовы были очень немногие. Они рассчитывали только на себя, как, в общем, и сейчас.
Там было много историй о контрабандистах, потому что пока одни страдают, другие пытаются на этом нажиться. Это человеческий фактор. Меня поразило, что заметки сегодняшних беженцев и людей, которые писали дневники 70 лет назад, очень похожи. История ходит по кругу. Сначала это было огромное полотно из вырезок, интервью, документальных фильмов, потом я выстраивала из них рисунок: вот одна роль, вторая, третья…
– Как приняли новый балет английские зрители? Ходят ли беженцы в театры?
– Зрители принимали очень тепло, аплодировали, не отпускали артистов со сцены. Я думаю, что в зале присутствовала традиционная публика, беженцы вряд ли посещают театр. Но проект был создан при участии большой международной организации, которая как раз поддерживала лагеря беженцев по всей Европе. Каждый фунт с билета шел в поддержку людей, оказавшихся в этих лагерях.
– Вы живете сегодня на две страны – работаете и в Минске, и в Берлине. С чего начиналось ваше сотрудничество с Высшей школой драматических искусств в Берлине?
– Я родилась в Минске. После окончания Белорусской государственной хореографической гимназии-колледжа меня приняли в театр, где я танцевала пять сезонов. Потом меня заметил Дитмар Зейфферт, известный хореограф, профессор и доктор искусствоведения, который ставил в нашем театре балет «Тщетная предосторожность». Его удивило то, что я была мало занята в спектаклях. И он посоветовал мне попытаться поступить в Высшую школу драматических искусств в Берлине.
Я готовилась целый год. На специальность «режиссер балета, хореограф» был лимитированный набор и конкурс порядка 10–12 человек на место, потому что образование бесплатное. Академический совет решил, что я интересный объект, который имеет несколько иной, чем европейцы, опыт и багаж за спиной. Меня взяли условно, так как я знала только английский, а преподавание велось на трех языках.
Мне приходилось многое добирать самостоятельно, особенно то, что касалось немецкого, французского театра. То, что для студентов-европейцев было ясно как день, мне было незнакомо, приходилось сидеть в библиотеках, иногда было неловко спрашивать, потому что все удивлялись, почему я не в теме. Зато они, в свою очередь, не знали многого о советском балете.
– Сколько длилось обучение?
– Четыре года очень интенсивного обучения. В первый год у нас выбыли три человека, не выдержав темп. Было много заданий – с утра и до ночи мы занимались учебой. Более того, у каждого имелись ключи от кафедры, где была обустроена студенческая комната, в которой все было, как в гостинице: еда, плитка, постельное белье. Ты мог приходить туда в любое время, если тебя «озарило», и заниматься в библиотеке, в балетном зале и т. д.
Проводились различные мастер-классы и осуществлялись студенческие проекты. Каждые полгода студентам выделяли финансовые средства, которыми будущий хореограф должен был распорядиться, подготовив, как в театре, постановку с настоящими артистами и музыкантами.
Когда накладывается такая ответственность, которая поначалу, кстати, очень давила, тогда и отношение другое: хоть ты поселись в библиотеке, в зале, на кафедре, но ты должен сделать и отчитаться. При этом никто не говорил, как делать правильно, – правильно то, как ты чувствуешь.
Это уважение к другому мироощущению и доверие к твоему внутреннему таланту, интуиции меня просто поразили. Понятно, что там никто не изобретал велосипед – для этого мы изучали основы профессии, однако для того чтобы придумать что-то новое, нас учили доверять себе, но при этом не заниматься слепым самолюбованием. А если тебя все время одергивают и говорят: посмотри, как надо, давай так и так, тогда воспитываются подражатели, а не изобретатели.
В 2008 году Ольга Костель была куратором Всегерманского биеннале танца в Берлине. Неоднократно представляла Республику Беларусь на международных фестивалях современной хореографии в Европе. Стажировалась в знаменитой Высшей школе танца Грет Палукки в Дрездене (отделение хореографии, класс Михаила Дикампа). Стипендиат Генерального директората образования и культуры Европейского союза.
– А как из человека вытащить идею?
– Мне кажется, нельзя подрезать крылья. Часто можно услышать: у нас так не делали. Ну и что? А может, просто не додумались?
– Кто проводил у вас мастер-классы?
– Многолетний директор биеннале в Венеции и художественный руководитель Венецианского кинофестиваля, бразильский танцовщик Измаил Иво, который много лет работал с легендарным Йоханом Кресником. Он так проникся ко мне, что рекомендовал в некоторые европейские проекты.
Также с нами работали Райнхилд Хофман, Дитмар Зейфферт, Ксавьер Ле Роа. У нас были постоянные преподаватели и приглашенные, для того чтобы как можно более разнообразно была представлена палитра балетмейстерского искусства, чтобы сформировать индивидуальный стиль будущего постановщика.
Современный театр очень быстро развивается, и рынок требует от танцовщика, чтобы он был и танцовщиком, и педагогом, и мог сам ставить. У нас преподавали ассистенты знаменитого хореографа Уильяма Форсайта и прошел один проект-биеннале танца, на который приехал он сам.
Я была одним из кураторов этого проекта. Мы собирались каждое утро, обсуждали планы, задания на день и вечером опять встречались, обсуждали, чего добились и куда двигаться дальше. Он очень теплый человек в общении, очень простой и в то же время большой интеллектуал. Ему на тот момент было за шестьдесят, при этом он потрясающе двигался, занимался каждый день.
– Есть ли там аналог нашего красного диплома? Как вы завершили обучение?
– С отличием. Департамент ЕС выделил мне стипендию, на которую я поставила свою дипломную работу – большой спектакль в Болгарском национальном театре оперы и балета, посвященный такой социальной теме, как «козлы отпущения».
Есть такие механизмы в любом обществе, когда выбирается кто-то, на кого сбрасывают весь накопившийся негатив. Мне было очень интересно изучать эту тему. Особенно труды одного из крупнейших мировых ученых Рене Жирара, который занимается именно этой темой. Я изучала его работы по социологии, психологии и мифологии.
– В каком возрасте вы изучали такие серьезные вопросы?
– Я была уже не маленькой девочкой, когда поступала в академию, а заканчивала учебу в 28 лет. После окончания академии сразу получила приглашение остаться и преподавать. Я занималась преподавательской деятельностью и ставила спектакли в Болгарии, Германии, Швейцарии.
– Вы владеете немецким и английским языками, как быстро освоили? Как помогает знание нескольких языков в работе?
– Я достаточно быстро их выучила, так как был прыжок в холодную воду: общение, в основном на немецком, преподавание – на нескольких языках. Что касается знания языков для работы: очень полезно читать произведения в подлинниках, находить информацию для спектаклей и изучать какой-то объект, понятие с разных точек зрения. Суть вопроса очень отличается на разных языках, даже европейских.
– Вы находитесь в постоянном движении между восточным и западным мирами, на ваш взгляд, почему есть противостояние между ними?
– Если смотреть на природу, там тоже идет борьба за выживание. Но мы как бы должны быть гораздо выше по разуму и духовному уровню, чем дикие животные. Надо искать то, что всех нас объединяет: все хотят жить, все понимают, что такое семья. Во всех произведениях мирового искусства есть ответы: «Анна Каренина», «Ромео и Джульетта», «Война и мир» и т. д.
– Помимо театра, вы работали в кино, ставили хореографию в фильмах известных режиссеров?
– В 2008 году приходилось много работать над дипломом. Получалось мало зарабатывать себе на жизнь, поэтому были нужны какие-то точечные проекты. Хотя и до этого меня приглашали в качестве актрисы на эпизодические роли в кино. В Германии есть большая киностудия UFA (Universum Film AG), где когда-то зарождалось немецкое кино, где начинали Марлен Дитрих, Фриц Ланг и др. Ренессанс UFA произошел, когда случился мировой кризис. Голливуд тогда приехал снимать в Берлин – Квентин Тарантино, Стивен Долдри.
Я снималась и работала для фильмов «Чтец», «Бесславные ублюдки». Для картины «Операция «Валькирия», где Том Круз в главной роли, ставила хореографию. Мне повезло посмотреть, как работают великие. И могу сказать, что слава славой, но люди настолько жестко к себе относятся и настолько требовательны прежде всего к себе, что это не может не вызывать уважения и восхищения.
Я была приятно удивлена, что не допускаются в работе вещи вроде: «О, я тут великий, давайте – подбежали, подпрыгнули и т. д.» Никто никогда не командует сверху, отношения не выстраиваются по лестнице, но и панибратство не допускается. И конечно, это прекрасно сказывается на результате.
– А вы жесткий режиссер?
– Я даю свободу, но в разумных пределах. Мне кажется, надо соблюдать здоровый баланс. Мне интереснее, когда создание спектакля – совместное творчество. На сцене видно, когда режиссер дает свободу артистам, когда нет.
– Почему решили вернуться в Минск?
– Мне всегда хотелось работать там, где мои корни, где сформировалась моя культурная память, культурный код – через мифы, легенды, сказки, колыбельные. Я и сейчас работаю в Европе. Но как художнику мне хочется реализовываться и здесь.
– Несколько лет назад вы поставили на малой сцене нашего театра оперы и балета «Метаморфозы», где раскрывали тему потребительского общества и воздействия рекламы на людей…
– Тогда это для меня было интересно, я открывала для себя эту тему, пыталась понять, почему настолько много внимания уделяется второстепенному в нашей жизни. Религией стала реклама, она воздействует на людей незаметно. Общество потребления само делает себя несчастным. Овидий об этом писал еще в античные времена.
– По «Анне Карениной» вы готовите еще один спектакль в белорусском Большом театре. Вам не страшно погружаться в такие глубины?
– Меня всегда интересовала это тема и вообще Толстой, как он видит человеческие отношения. Эта многопластовость настоящей литературы. Конечно, не все можно выразить в движении, но мне очень интересно. Я надеюсь, что будет интересно и зрителю.
– А музыка к новому балету?
– Петр Чайковский, компиляция из разных его произведений, которую мы делаем с музыкальным руководителем проекта – дирижером Виктором Плоскиной.
– Роман «Анна Каренина» многократно экранизирован. Какой из фильмов вам нравится больше других?
– Мне очень понравился образ Карениной, созданный французской актрисой Софи Марсо. Конечно, Анна Каренина в исполнении Татьяны Самойловой. Каренина с Гретой Гарбо. В фильме с английской актрисой Кирой Найтли в роли Анны меня приятно удивило сравнение общественной жизни с игрой в театр, но образы, за исключением героя Джуда Лоу, который очень влился, не зацепили.
Кира, мне кажется, – это не совсем Каренина. Автор адаптации Том Стоппард, конечно, великий драматург, но мне показалось, что из святыни сделали погремушку. При этом хочу сказать, что к русской, славянской культуре, что бы сейчас ни происходило, относятся в мире с очень большим уважением, интересом. Например, я училась с праправнучкой Вагнера, ее любимый писатель – Достоевский.
– Если говорить о брендах, стиле. Вы вращаетесь среди интересных, необычных людей. Ваше отношение к моде? Каков ваш стиль?
– Я люблю, когда вещь выглядит неповторимой, когда это авторская работа. Я не придаю значения брендам. По человеку сразу видно, есть там личность или нет. Помните, как Толстой описывает Анну Каренину: она приковывала к себе взгляд, как бы выступая из платья, которое только обрамляло ее, и букетик фиалок, и нитка жемчуга скромно и со вкусом дополняли образ, но Долли знала, сколько стоила эта простота.
Личность сразу видна, наверное, это и означает «иметь свой стиль». Одежда – это тоже некий код, который воздействует на подсознание, если я приду в такой юбке или в такой, в блузке с таким вырезом либо с таким, в брюках – и уже все сказано. Манера одеваться – это коммуникация, она либо располагает к тебе, либо отталкивает, либо смывает границу, либо выстраивает.
– Вы всегда очень элегантны, женственны…
– Я очень люблю каблуки и юбки, но у нас такая профессия, которая требует многократного переодевания за день, поэтому хочется и удобства. Сочетание элегантности и удобства – для меня это идеальный вариант.
Читать: Сергей Микель- белорусский хореограф
Беседовала Ольга Савицкая
Фото из личного архива
