Российский писатель и режиссер с белорусскими корнями недавно вернулся с Варшавского кинофестиваля, где за свой фильм «Аномия» удостоился специального приза. И так как Минский кинофестиваль «Лістапад» в свою программу фильм Владимира не включил, то нам только и остается, что гадать по буквам и вспоминать Могилев и Минск 90-х.
Больница. В первый раз я попал в больницу с переломом ноги в декабре 1987-го. В больничной палате я познакомился с людьми, с которыми в своей обычной жизни пятнадцатилетнего подростка никогда бы не пересекся. В одной палате со мной лежали молодой перспективный футболист могилевского «Днепра» (впоследствии его главный тренер), 60-летний потомственный рабочий завода «Строммашина», лучший в городе часовщик и постаревший гопник-психопат.
Видеомагнитофон. «Объект желания» многих в начале 90-х. В тогдашней системе материальных ценностей «видик» занимал место где-то между кожаной курткой и автомобилем. Я свой первый видеомагнитофон Funai привез из «коммерческой поездки» в Польшу. Выбор кассет в типичном минском видеопрокате был тогда достаточно ограниченным, но иногда удавалось найти и что-то интересное – Пазолини или Дэвида Линча.
Дорога. Один из моих любимых символов в книгах и фильмах. Пригородные электрички, плацкартные вагоны, пейзажи за окном кабины дальнобойщика. Дорогу как символ можно понимать по-разному, но это всегда движение, перемещение, изменение. Даже если это «дорога в никуда», как поет Леха Никонов в финальной песне моего фильма «Кожа».
Жестокость. Время от времени я слышу, что мои книги и фильмы слишком жестоки, что в реальности «так не бывает». Но жизнь гораздо более жестока, чем любая попытка о ней рассказать языком кино или книг. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать сводки криминальных новостей. Мы вообще живем в крайне жестокое время, и это касается не только бывшего СССР, но и других, более благополучных стран.
Иняз. Высшее образование я получил в минском инязе. Тогда, в середине 90-х, там было много свободы и пофигизма. Можно было вообще не ходить на занятия, только сдавать в конце семестра экзамены и зачеты. Преподаватели делились со студентами опытом подработки – перевода для иностранных миссионеров и бизнесменов. Возле деканатов висели объявления типа «требуется девушка приятной наружности со знанием английского, работа непыльная». Иногда в качестве преподавателей – «носителей языка» – появлялись очень странные личности. Через несколько лет ректор сменился, и свобода закончилась. Но я к тому времени с инязом уже попрощался. 
Ниша – это, пожалуй, главное слово для понимания «культурного продукта» в современном контексте. Фильм или книга для максимально широкой аудитории имеет все меньше смысла. Каждый писатель, режиссер, музыкант пытается найти свою собственную «нишевую» аудиторию.
Фильмы. В Могилеве 80-х походы в кино были единственным развлечением для тинейджеров. Новые фильмы шли в трех кинотеатрах – «Родине», «Октябре» и «Чырвонай зорке», и я старался смотреть практически все, кроме индийских (исключение – суперхит «Танцор диско»). Редкие иностранные фильмы (даже «соцстрановские») были «окном» в другую жизнь. Про американские нечего и говорить – на них выстраивались огромные очереди. Когда я учился классе в шестом, вышел «Трюкач» – как теперь ясно, вполне заурядный голливудский фильм, непонятно как попавший в советский прокат. В нем, кроме собственно американской жизни, присутствовала еще и «обнаженная натура». Правда, чтобы попасть на него, нужно было обойти возрастное ограничение «кроме детей до 16 лет».
Щелково. Окраинный район Москвы, в котором находится автовокзал. В декабре 2000 года, через несколько месяцев после переезда в Москву, я ехал отсюда ночным автобусом в Минск. Под утро начался жуткий гололед – подобного я не видел ни до, ни после, – и автобус практически не ехал, а скользил по шоссе со скоростью километров пять в час. Он в итоге до Минска доехал, но опоздал на четыре часа. С тех пор перемещаюсь между Москвой и Беларусью в основном на поезде.
Юго-Запад. Первое мое место жительства в Минске. Сентябрь-октябрь 1992-го. Первые месяцы независимой Беларуси, резкий слом предыдущей системы и медленное построение новой. «Крестный отец» в кинотеатрах, «Сникерсы», пиво «Туборг» и спирт «Рояль» в первых коммерческих киосках, недоступные по цене «косухи» и джинсы в валютном отделе ГУМа. Время яркого кайфа и жесткого облома.
Ярмарка. В 2010 году я впервые участвовал в иностранной книжной ярмарке – Quais du polar во французском Лионе. Оказалось, что на подобных мероприятиях авторы сами «продают» свои книги: сидят за столами, на которых книги разложены. Деньги, правда, платят, не автору, а представителю магазина или издательства. Каждый автор должен был просидеть у стола несколько часов в определенные дни – независимо от его статуса и уровня известности. За соседним столом должен был сидеть Акунин, но он так ни разу и не появился. Очевидно, ему было «западло».
Беседовал Андрей Диченко.
Фото: Елена Кириллова.
